Он был счастлив.
Он был счастлив. Ещё мгновение и она станет его, навсегда. Она стояла перед ним, смотря ласковыми, любящими глазами. Это-блаженство. Но у них не всегда всё было так хорошо. Раньше он боялся её: она была слишком не похожа на других, да и он до недавних пор не мог найти в себе смелость довериться кому-то, вот так отдать себя целиком, без остатка.
Но она была по-настоящему прелестна. Да, может быть, для кузнечика или богомола она и не была красива, но для него она стала богиней паучьей красоты. Всё в ней было ангельски прелестно: и её такой преданный, любящий взгляд, и её изящная осанка, и это множество стройных, обольстительных ножек, разве их может быть много!? Она делала всё, чтобы ослепить его своим великолепием: она танцевала, зазывала, целовала... и вот теперь он был у её ног, счастливый и беззаботный. Она звала его, она обволакивала его своими нежными, ласковыми, почти воздушными объятиями, словно плетя шёлковую паутину. И он отдал ей всего себя, не выдержав такой томительной муки. Они были вместе, они были одним целым. Но внезапно её объятия из шёлковых превратились в железные, она крепко сжала его и начала пожирать, поглощать его, забирать жизнь. Но он в порыве страсти не мог остановиться, он отдавался ей, уже без остатка, в безумном упоении счастья. Вскоре его глаза уже были опустошены. Но даже в этих почти уже безжизненных глазах навсегда запечатлелась маленькая искорка надежды. А она, уже спокойная и хладнокровная, почти безразлично посмотрела на то, что осталось от этого безумца, встала и ушла.
Но она была по-настоящему прелестна. Да, может быть, для кузнечика или богомола она и не была красива, но для него она стала богиней паучьей красоты. Всё в ней было ангельски прелестно: и её такой преданный, любящий взгляд, и её изящная осанка, и это множество стройных, обольстительных ножек, разве их может быть много!? Она делала всё, чтобы ослепить его своим великолепием: она танцевала, зазывала, целовала... и вот теперь он был у её ног, счастливый и беззаботный. Она звала его, она обволакивала его своими нежными, ласковыми, почти воздушными объятиями, словно плетя шёлковую паутину. И он отдал ей всего себя, не выдержав такой томительной муки. Они были вместе, они были одним целым. Но внезапно её объятия из шёлковых превратились в железные, она крепко сжала его и начала пожирать, поглощать его, забирать жизнь. Но он в порыве страсти не мог остановиться, он отдавался ей, уже без остатка, в безумном упоении счастья. Вскоре его глаза уже были опустошены. Но даже в этих почти уже безжизненных глазах навсегда запечатлелась маленькая искорка надежды. А она, уже спокойная и хладнокровная, почти безразлично посмотрела на то, что осталось от этого безумца, встала и ушла.
- Комментарии
Загрузка комментариев...